Заместитель главного врача РКБ Раиса Гуслякова: «В медицине обязательно должен быть душевный и духовный компонент!»

Наша героиня – легенда здравоохранения, заместитель главного врача Республиканской клинической больницы  Раиса Петровна Гуслякова, которая является многогранной личностью, профессионалом своего дела, врачом с большой буквы. Именно она стояла у истоков создания специализированных видов помощи терапевтической службы Татарстана, внесла огромный вклад в развитие практической и организационной работы по совершенствованию деятельности клинических отделений терапевтического профиля.

Беседа происходила в личном кабинете Раисы Петровны главного здания РКБ. Наша героиня всегда держит руку на пульсе и в курсе всех событий, которые происходят в клинике. Во время общения она отвечает на важные телефонные звонки, дает указания и рекомендации.

– Раиса Петровна, расскажите о себе и своей семье. Как Вы решили стать врачом?

– Родилась я в 1944 году в селе Среднее Девятово Лаишевского района. У нас была хорошая, счастливая семья: отец – инженер, мать – учитель. В 1951 году отец погиб от врачебной ошибки: вместо ушивания прободной язвы желудка ему сделали аппендэктомию, но, к сожалению, на третий день он умер. Мама осталась вдовой,  мне было 7 лет, и этот случай произвел на меня очень тяжелое впечатление. Учиться я начала в 5 лет, и уже в 15 окончила школу №3 в Казани, а в 12-13 лет твердо решила, что буду хорошим врачом. Выбор был в только медицинский институт, но при подаче документов возникли сложности, паспорта не было, только свидетельство о рождении. Из-за этого приемная комиссия отказалась принимать документы. Я пошла к ректору Рустаму Аллямовичу Вяселеву (Вяселев Рустам Аллямович – ректор КГМИ с 1947 по 1967 г. – Прим. автора). Он выслушал меня и написал: «Разрешить участвовать в конкурсных экзаменах в качестве эксперимента». Ну вот я и стала экспериментом медицины (улыбается). Тогда мне удалось очень хорошо сдать вступительные экзамены, поступить на лечебный факультет медицинского института, который впоследствии закончила с отличием.

– После окончания института Вас распределили в Алтайский край на целину. Не страшно было так далеко уезжать от дома?

Вы знаете, уезжать было не страшно, это была романтика. Мы вообще были бесстрашные люди, ничего не боялись, считали, что мы достойные люди в этом мире, и, получив хорошие знания, можем чувствовать себя достойными людьми везде. Чувство романтики, которое тогда овладело нами, можно описать словами из песни: «А я еду, а я еду за туманом и за запахом тайги». Нас было три человека с курса, и мы хотели поехать на Сахалин, у нас даже была песня: «Ну что тебе сказать про Сахалин». Очень хотели попасть на Камчатку, но самым дальним участком, куда можно было получить распределение, был Алтайский край, Кулундинская степь.  Приехав туда, я работала в Кулундинском медицинском училище,  преподавала латынь, терапию, физиотерапию и даже медицинскую психологию. При этом совмещала преподавательскую деятельность с работой в участковой больнице. На тот период, во времена Хрущева, это были целинные земли, степи распахивались, слой чернозема был очень небольшим, возникали жуткие, черные пыльные бури. Бывало так: начинается буря, и дня три в воздухе – только чернозем, приходилось ходить в масках. Это было становление как личности, становление как специалиста, и я считаю, что каждый молодой человек должен пройти через такую самостоятельную жизнь, но при наличии, конечно, хорошего старшего наставника.

Если говорить о заболеваниях, там были запущенные больные с циррозом печени,  пневмониями, причем, если сейчас новые технологии позволяют совершенно спокойно избавить пациента от жуткого запаха гниющего легкого, то раньше больные месяцами очень долго болели. Вы знаете, Алтайский край – это огромные безводные степи, где соленые озера, и поэтому там было очень много чесотки. Ситуация была непростой из-за отсутствия хорошей диагностики:  работа шла по методу дедукции Шерлока Холмса, это когда маленькие симптомы, синдромы складывались и создавалась хорошая диагностическая концепция.

– Как решили вернуться в родную Казань?

– Дорога домой заняла много времени. После Алтая еще 12 лет проработала в системе здравоохранения Воронежа, и только в 1980 году вернулась сюда (в Казань. – Прим. автора), стала работать в Старой клинике заведующей отделением терапии. Именно тогда мы начали формировать специализированные виды терапевтической помощи. 7 января 1983 года привезла трех больных из Старой клиники в РКБ, в отделения кардиологии, гематологии и пульмонологии. В республиканской клинической больнице я взяла себе самое тяжелое отделение – отделение пульмонологии. Проработала в нем несколько лет, когда главный врач Максим Викулович Буйлин (возглавлял Республиканскую клиническую больницу с 1968 по 1986 г. – Прим. автора) пригласил меня и сказал: «Ты формировала эту службу (терапии) – тебе и жезл в руки!» и назначил заместителем главного врача  по терапии.

– Будучи заместителем главного врача, с какими сложностями Вы столкнулись и с чего начали работу?

– Во-первых, в Старой клинике проводилась терапия, но в больнице была очень большая скученность: палаты по 12 человек, бывало и больше, даже по 18.  Естественно, в этих условиях лечебный процесс, а общение врача и пациента – это очень интимный процесс, не мог состояться. Там это все было на виду. Во-вторых, лаборатория была очень слабая, и работа была поставлена так, что врач участвовал и в диагностическом, и в лабораторном процессе. К слову, у нас была лаборант Кафарова Регина Вячеславовна. Она работала на кафедре внутренних болезней, это был такой человек уникум – мы всегда ее вспоминаем со словами: «Вот Регина сразу посмотрела бы и сказала». Когда мы приехали сюда (современное здание РКБ. – Прим. автора) и создали специализированные виды служб, оказывая медицинскую помощь, то столкнулись с тем, что требовались новые подходы к диагностике и лечению.  Практически весь состав Старой клиники перешел на работу в РКБ, и наша работа носила уже более высокий уровень. Самое главное, во вновь созданных специализированных отделениях нам удалось сохранить дух Старой клиники – это дух понимания  и преданности пациенту.

– Более 50 лет Вы посвятили системе здравоохранения. Оглядываясь назад, что  считаете своим главным достижением в профессиональной деятельности?

– Я думаю то, что я не разлюбила больных…

– Как мы знаем, именно Вы стояли у истоков терапевтической службы Татарстана. Расскажите, что представляет собой терапевтическая служба и в чем ее значимость?

– Как я уже говорила, сейчас практически во всех крупных медицинских учреждениях развиваются специализированные виды медицинской помощи. Однако не каждый пациент нуждается в такой помощи, зачастую человеку нужен просто осмотр врача-терапевта и его рекомендации. После того, как пациент прошел курс лечения в специализированном отделении, он возвращается к себе под контроль участкового терапевта. Поэтому роль участковых терапевтов, роль первичного звена нужно поднимать. Был такой уклон, что первичное звено несколько отстало в своем развитии – и в кадровом потенциале, и в насыщении специалистами. И вот сейчас наконец-то принято решение, и это было в докладе Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина, что нам необходимо развитие первичного звена. Он выделил на это почти 1,5 миллиарда рублей, что очень важно. Мы можем видеть, что даже в отдаленные села сейчас приезжают медицинские автобусы, лаборатории на колесах со множеством видов исследований: и ультразвуковой диагностикой, и лабораторной, и т.д. Считаю, что  поддержка и развитие первичного звена очень положительно скажется на здоровье людей и на оказании медицинской помощи.

– Через Вас, наверное, прошли тысячи людей, пациентов. В одном из интервью Вы признавались, что «ни один тяжелый случай не проходит мимо». «Когда больного “тащишь сердцем” – он, как правило, выживает», – говорили Вы. Чем это обусловлено?

– Вы знаете, я всегда подчеркиваю, что общение врача и пациента – это очень интимный процесс, и больной чувствует, когда к нему относишься холодно, подходишь просто в силу того, что ты врач. Но когда ты его вытаскиваешь, у тебя устанавливается очень большой духовный и душевный контакт. Например, был один пациент, с тяжелым случаем: он упал в бочку с бензином, у него развилась тяжелейшая бензиновая пневмония, возник тяжелый бензиновый ожог кожи.  И знаете, он был такой несчастный, ему было так трудно: кожа не работает, не живет своей жизнью, в легких образовались абсцессы. Начиная работу с ним в отделении пульмонологии, наш доктор – Анатолий Викторович Бондарев сумел удалить эти гнойные очаги с помощью катетеров. И мы выписали этого больного на 18-й день из стационара, а раньше такие пациенты буквально гнили месяцами. Это была большая победа, и она принесла чувство профессионального удовлетворения. Больной, конечно, тоже был счастлив. Часто с пациентами приходят родственники, и с ними ведь тоже нужно проводить работу. Они же видят твое сопереживание, это очень важно, потому что медицина не может быть только техничной, здесь обязательно должен быть душевный и духовный компонент.

– На Ваш взгляд, насколько важно для врача чувство сострадания и милосердия? Как Вы думаете, в нынешнее непростое время оно еще не потеряло актуальности среди работников медицинской отрасли?

– Когда говорят, что современные врачи стали очень черствыми, я в это не верю, потому что в медицинские институты достаточно большие конкурсы, и туда идут не за большими деньгами. Идут те люди, которые готовы сострадать человеку, пациенту. У нас в прошлом году была одна женщина преклонных лет, совершенно заброшенная всеми. Она поступила в отделение эндокринологии с тяжелым течением сахарного диабета, и доктора, молодые врачи покупали ей еду, одевали, стригли ногти и вообще очень сопереживали. Тогда я увидела сопереживание молодого врача пожилому человеку. То есть медицина не закончилась! Был пациент, которого мы тащили всей душой, всем сердцем, который сейчас занимает очень большой пост. Когда мы с профессором Дмитрием Михайловичем Красильниковым пришли на его юбилей, он встал перед нами на колени. Вы знаете, это дорогого стоит… Да, я не понимаю тех молодых врачей, которые иногда начинают ссориться с больным, обижаются. Я всегда говорю, что врач должен оставаться на своей социальной высоте. К нему пришел униженный и оскорбленный, и у врача должно хватать интеллекта для того, чтобы понять, что перед ним уже выпадающий может быть из общественной, и профессиональной жизни человек. Медицина не может все сделать, но доброжелательность к пациенту – это самое главное.

– В 2017 году Вы получили Республиканскую премию «Врач года» «Ак чэчэклэр» в номинации «Легенда здравоохранения». Каково это быть легендой?

– Я считаю, что я не легенда, а простой советский, российский врач. Не являюсь публичным человеком, мне это совершенно не надо. Быть легендой здравоохранения, наверное, заставляет тебя поддерживать отношения врач – пациент  в очень доброжелательной форме. По-другому не бывает.

–Будучи опытным, повидавшим многое в этой жизни врачом, как Вы считаете, насколько важен душевный внутренний настрой для выздоровления, чтобы победить болезнь?

– Все правильно, должен быть настрой. Но некоторые пациенты впадают в панику из-за того, что они попали в больницу, переживают о том, что лечебное учреждение с ними сделает. Поэтому в свое время, уже очень давно, мы ввели в РКБ должность врача психотерапевта. Это не психолог и не психиатр, а врач, который хорошо знает внутренние болезни и отлично понимает, как страдают высшие нервные функции при этой болезни. У нас работал Андрей Жиляев, сейчас он уже профессор в Москве. Во время совместной работы к нам поступила молодая женщина, с бронхиальной астмой, ей вводили огромные дозы гормонов, потом она выписывалась, но вскоре опять поступала. И когда с ней начал заниматься психотерапевт, мы поняли: у нее был просто гипервентиляционный синдром как реакция на замечание свекрови. И когда свекровь делала замечание, она начинала усиленно дышать, не справлялась со своей психикой, у нее вымывалась углекислота, спазмировались бронхи. В дальнейшем она уже начала впадать в условно приятное состояние, потому что все вокруг бегали, собирались. Когда мы пригласили ее семью и все рассказали, все изменилось, она научилась владеть собой и к нам больше не поступала. Такие случаи нередки, у молодых женщин гипервентиляционные синдромы бывают довольно часто. Сейчас у нас работает Артур Каримов, очень хороший врач психотерапевт. Мы очень мощно используем программу работы с пациентами, чтобы человек мог победить самого себя: «Дух, душа и тело!».

– На Ваш взгляд, какая главная цель у любого врача?

– У любого врача главная цель – оказать помощь и облегчить страдание. Если ты не можешь помочь по-настоящему, но страдание облегчить обязан. Сейчас правительство приняло решение по развитию паллиативных видов медицинской помощи, целью которых является именно облегчение страдания пациента, которого невозможно вылечить. Важно, чтобы такие люди не оставались один на один со своей болезнью,  а чтобы вокруг него были любящие люди.

– Оглядываясь назад, как, на Ваш взгляд, изменилась медицина и здравоохранение?

– Я думаю, все происходящее сейчас в медицине, в частности развитие специализированных видов помощи, это очень хорошо. Нам нужно развивать первичное звено и повышать его уровень. Не каждому больному необходима специализированная помощь, например, больному гипертонией, хроническим пиелонефритом. Важно рассказать пациенту, как себя вести, т.е. развитие санитарно-просветительной работы для пациентов, это тоже очень важно. Сейчас в нашей клинике мы организовали так называемый отдел просвещения «Саламат плюс», где наши ординаторы читают пациентам лекции. Они не все грамотны, не все могут зайти в интернет, и даже если могут, то там тоже всей правды не узнаешь.

– Оцените качество современного медицинского образования?

– В этом мире все течет и все меняется, в одну и ту же воду нельзя войти дважды. Однако я, например, отдаю предпочтение нашему Казанскому медицинскому университету, потому что он хранитель традиций, тех, которые были в отечественном здравоохранении всегда, до революции и после.  В нем процесс обучения идет очень мощно, выпускаются первоклассные специалисты. Моя внучка закончила VI курс медицинского университета, сейчас учится в ординатуре, будет врачом в 3-м поколении. Недавно мы издали книгу «От Старой клиники до наших дней», где описали весь наш путь, который заслуживает признания и понимания.

– Отвлечемся от медицинской тематики. Насколько я знаю, Ваше хобби – рыбная ловля. Если не секрет, почему?

– Если честно даже не знаю почему (улыбается). Наверное потому, что природа, вода. Я человек, выросший в деревне, деревенский пейзаж мне очень близок. Мы всегда ходили ловить рыбу, иногда бабушка давала мне решето и ведро и говорила: «Доченька иди сходи-ка и принеси рыбку». Опускаешь решето, загоняешь рыбку.., потом получалось очень вкусное жаркое. Сейчас такого уже нет.

– Часто люди имеют духовные ориентиры учителей, наставников. Кого Вы считаете учителем по жизни и в медицине?

– Мой муж Гайбарян Амбарцум Мелконович был прекрасным хирургом, организатором – он мой учитель, который натаскивал меня в медицине. Он был старше меня, был человеком очень благородным, профессиональным, но, к сожалению, умер в 1993 году. В организации медицинской помощи считаю своим большим учителем Максима Викуловича Буйлина, это был первый главный врач, к которому я пришла, и Сергея Владимировича Абуладзе (главный врач РКБ с 1986 по 1995 г. – Прим. автора). Ну а в специальности моим учителем является профессор Ильдар Газимджанович Салихов. Традиции которые он заложил в настоящее время продолжает профессор, заведующая кафедрой внутренних болезней КГМУ Диана Ильдаровна Абдулганиева.

– Дайте несколько советов, что делать, чтобы сохранить и приумножить здоровье?

– Во-первых, не курить и не находиться длительное время в загазованном помещении. Во-вторых, так жить, чтобы не снижался иммунитет. Наша иммунная система страдает из-за нервных нагрузок, за счет неправильного понимания жизни, когда человек начинается заниматься, допустим тем, что происходит в Никарагуа, или где-то еще, и не видит того, что происходит с ним рядом. В-третьих, сейчас много проводится антибактериальной терапии, нарушается эндо экология бронхиального дерева. Не надо заниматься самолечением! Часто больные сами приобретают препараты и пьют их, но делать это не нужно, потому что мы не можем нарушать эндо экологию.

– Совсем скоро мы отметим 100-летний юбилей Татарстана и системы здравоохранения. Что Вы пожелали бы нашим читателям в преддверии больших юбилеев?

– Я бы сказала латинскую фразу: «Все венчает любовь». Если нет любви, ничего не получится. Все мы живые люди и нуждаемся в том, чтобы жить в мире. Поэтому должно быть уважительное и бережное отношение к человеку любого ранга. Мы не должны забывать, что мы люди, и жить с этим сознанием. В заключение хочу прочитать стихотворение, которое написал в 1919 году Михаил Кузмин:

Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться.
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чем — поэты, любовники, полководцы?

Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.

– Благодарю Вас за интересное интервью!

– Спасибо большое!

СПРАВКА

Раиса Петровна Гуслякова 50 лет отдала работе в системе здравоохранения Российской Федерации, из них 36 лет – здравоохранению Республики Татарстан.  Врач-терапевт высшей квалификационной категории, экстраординарный профессор Казанского государственного медицинского университета,  заслуженный врач Республики Татарстан, заслуженный врач Российской Федерации. Награждена значком «Отличнику здравоохранения», медалью МВД России «200 лет МВД России», орденом «За заслуги перед Республикой Татарстан», Благодарностью Президента Республики Татарстан за заслуги в деле охраны здоровья населения.

Беседовал Наиль НАБИУЛЛИН